Церковь Воскресения

Еще одним открытием стали многочисленные церкви, многие из которых не используются более как дома Божьи. Зайдя в одну, я увидел, что она служит складом какой-то экспортной фирме. Над дверями еще сохранились надписи на церковнославянском языке. За конторкой у входа сидела привратница, будто собираясь взять с посетителей деньги за свечи, которые ставят верующие. Дальше в глубине, в собственно церковном помещении, виднелись штабеля. Заметно было, что и здесь передумали и собираются восстанавливать здание. Так происходит уже с большинством церквей квартала. Всегда начинают снаружи, с золочения куполов,’обновления фасадов — будь то церковь Всех Скорбящих Радости или церковь Воскресения. Перед некоторыми маленькими церквями и часовнями — к примеру, во дворе больницы или на заднем дворе большого жилого комплекса — на ржавеющих железных заборах или входных воротах висят замки. Прямого разрушения нет — скорее, создается впечатление, что церкви лишь на время остались без призора, не хватило безжалостности и бестрепетности, чтобы устранить их. Они явно ждут, когда их снова откроют. И уже сегодня это — немногие помещения в городе, помимо музеев, где люди могут собраться вдали от шума официальной жизни. Что отличает Замоскворечье от других более или менее сохранившихся кварталов старой Москвы? Например, от Арбата или Кузнецкого моста?